Дядя Сережа любил Юленьку больше жизни, но их разлучили…

Это только на три недели, — просил меня дядя Сережа. — Ты заодно отдохнешь. А я спокойно съезжу к Валюшке… — Целых три недели… — повторила я выразительно…

Наш старый дом в Астрахани я очень любила, но дней к отпуску ради этой любви мне никто на работе добавлять не станет. Дядюшка уезжал к своей пожилой дочери, которая давно уже жила в другом городе. Хотя он и находился неподалеку, всего лишь на другом берегу Волги, ездить туда всегда было неудобно, так что дядя Сережа тетю Валю видел нечасто и очень скучал.

— Если у тебя будет время, поменяй цветы на могилах, — просил он меня по телефону перед отъездом.

— Не знаю, получится ли, — засомневалась я. — Я же там никогда не была… Найду ли я могилы? — На кладбище тебе подскажут. Прошу, сходи, пожалуйста, — уговаривал дядя.

Я понимала, что для дяди Сережи это было очень важно, вот и обещала постараться. Через два дня я появилась в Астрахани. Наш дом находится в старой части города. Там до сих пор сохранилось немало старинных домов. Они строились с расчетом на жаркий климат — даже в самый знойный летний день в них царит спасительная прохлада.

Я шла по старым улицам, и меня окутывали фантазии. Представляла, как давным-давно по тенистой аллее карета везла на бал юную красавицу. Вообще я люблю старинные вещи, предметы: они живые, не то что нынешние. Наверное, я просто романтичная дурочка…

Дом стоял тихий, за прошедшие годы совсем зарос диким виноградом. Я открыла калитку, прошла под виноградными плетями, поднялась на веранду, обнаружила в условленном месте связку ключей и с трепетом открыла старую дверь. Деревянные полы поскрипывали при каждом шаге. Здесь было так хорошо!.. Я медленно прошлась по дому и саду, вспоминая и исследуя их заново. Стены, заплетенные виноградом, защищали от жары; в запущенном саду росли груши, черешни, орехи, шелковица. С улицы наш двор совсем закрыли акации, сирень у старой беседки стала огромной, а сама беседка заросла виноградом,.. Я обошла сад и вернулась в дом. Прошла в гостиную. Заново узнавая, оглядела старую мебель…

Машинально приподняла крышку старинного рояля. Ну надо же, сколько тут пыли! «Дядя Сережа давно здесь не убирал», — подумала я. Как наяву услыхала бабушкин голос: «Сашенька, не трогай рояль». Она повторяла это всякий раз, когда я пыталась нажать несколько случайных клавиш. Не могу припомнить, чтобы кто-то когда-нибудь играл на этом инструменте…

Мой взгляд упал на старые снимки на стене. Бабушка, дедушка, моя мама, дядя Сережа. Да, раньше люди были красивее. Но дядя Сережа — особенный… «Какой он был красивый!» — вздохнула я, глядя в глаза мужчине на старой фотографии.

Я вымылась с дороги, перекусила, распаковала вещи и улеглась в постель пораньше, еле живая от усталости после долгой поездки. Даже книжку не взяла перед сном почитать. Виноградные листья отбрасывали красивые тени на стену, ветер иногда тихонько постукивал черепицей…

Я заснула усталая, но довольная. Мне приснилось, что я иду по плавням сквозь густой туман. Ноги все больше увязают в грязи — плавни превращаются в болото. Я пытаюсь выбраться, но трясина засасывает меня все глубже. Достает уже до подмышек! Вдруг издалека до моих ушей доносятся звуки рояля. Кто-то играет — все громче, слаще, печальнее…

Я проснулась вся в поту. Подскочила на кровати и принялась себя уговаривать: «Это только сон!» Но что это?! Из гостиной действительно слышались звуки рояля! Медленная печальная мелодия, похоже, старинный романс. Я застыла в испуге. «Может, это радио?» — старалась найти какое-то объяснение. Тем временем музыкант начал новую мелодию. Музыка была так выразительна…

Без сомнения, кто-то играл на рояле в гостиной. Для вора это было бы не очень уместно, верно? Кое-как набросив халат, я поспешила в гостиную. Старалась идти бесшумно, но дубовые плахи пола так громко скрипели под ногами! Самым страшным оказалось открыть дверь. Не знаю, как мне хватило на это смелости. Звуки неслись именно из гостиной. Играли на рояле! Я замерла на пороге в состоянии, близком к обмороку. Рояль звучал, но в комнате никого не было. Я медленно прошла внутрь, оглядываясь и вздрагивая. Гостиная была залита лунным светом. Включать электричество не пришлось, все и так прекрасно видно…

Рояль звучал чарующе — и достаточно громко. Это вообще не тихий инструмент…

От ужаса у меня заложило уши. В полуистерическом состоянии я метнулась к роялю, ломая ногти, откинула с клавиш крышку — и тут музыка прекратилась… Я тупо смотрела на клавиши. Их по-прежнему покрывал толстый слой пыли! Что это? Я схожу с ума?

Медленно оглядев помещение, не увидела никаких следов непрошенного гостя. Тогда я вернулась к роялю и села за него. В ушах стучало от страха, за спиной мерещились тени… Но оставить эту комнату и лечь в постель было еще страшнее! Утро я встретила, положив голову на крышку рояля… Напилась кофе в попытках справиться с последствиями бессонной ночи, все думая, не позвонить ли дяде Сереже… Но что я ему скажу? «Наш рояль играет по ночам»? Бред какой-то!

Поспешно допив кофе, я торопливо собралась и ушла на кладбище. Там было пусто. Ветерок трепал сухую траву на забытых надгробьях. Я с трудом нашла кладбищенского сторожа. Он был нетрезв, но помог мне отыскать могилы. Здесь похоронены дедушкин отец, бабушкина мать и жена дяди Сережи. Старик сторож не желал уходить. Глядя, как я прибираю старые цветы и мусор, он вдруг проговорил: — А Сергей Владимирыч еще на одну могилку ходит… Показать?

Я подняла голову и посмотрела на него. Еще на одну? Наверное, кто-то памятный для дяди Сережи. Я вынесла мусор, и сторож повел меня к «еще одной могилке». На скромном каменном надгробье была надпись: «Юлия Красавина. 1933-1957». Покачав головой, я посмотрела на сторожа. Может, он знает, кто это? Старик не знал… День я провела в странном состоянии. То дремала в саду, то листала старые книги — и все время возвращалась в гостиную… Спать легла пораньше: уж очень устала. И опять мне приснился кошмар. И снова разбудила прекрасная сладкая музыка.

Я лежала в постели и думала, что с этим делать. Потом взяла мобильник и тихонько пошла в гостиную.

Дверь туда я с вечера оставила открытой, но заходить в комнату (вернее, приближаться к ней) оказалось еще страшнее, чем в прошлый раз.

Я подошла к роялю. Набрала бабушкин номер. Бабушка трубку взяла не сразу: глухая ночь, да и привычки держать мобильный под рукой у нее не было.

— Прости, что разбудила… — Я старалась говорить как можно четче. — У меня важная просьба. Я сейчас дам тебе послушать музыку, а ты скажи, что это за мелодия. И поднесла мобильник к роялю.

Я почти не боялась. Меня окутало странное спокойствие… Однако бабушкин ответ меня потряс.

— Я надеялась, что это уже закончилось, — тихо проговорила она.

— Что «это»? — спросила я, справившись с первым потрясением. Хотела объяснить, какой ужас испытала, что уже почти считала себя сумасшедшей — и не нашла слов…

Странное безразличие вдруг охватило меня. — Так ты обо всем знаешь? — Я не скрывала упрека. Бабушка тяжело вздохнула.

— Это Юленька, — с трудом сказала она. — Сережа всегда ее любил. Но родители были против… Она замечательно играла. Сереженька очень любил ее слушать… — Казалось, бабушка сейчас заплачет.

И вдруг стало тихо. Рояль умолк. А наутро позвонила тетя Валя: ночью от сердечного приступа умер дядя Сережа… Больше призрачной музыки я не слышала никогда…

Александра