Когда муж ушел к другой и подал на развод, мне казалось, что жизнь на этом закончилась.

Маринка, хватит уже посыпать голову пеплом! Миллионы женщин разводятся и не делают из этого вселенской трагедии… — в очередной раз пыталась наставить меня на путь истинный Инна.

Я понимала ее правоту, но душа все равно продолжала болеть.

— Да, но не у всех из этих миллионов мужья оказываются подонками и предателями, — возразила подруге и украдкой промокнула салфеткой глаза. Но разве от Инки что-то скроешь?!

— Тем более нет смысла из-за этого козла слезы лить! — сказала она сердито. — Пора тебе уже излечиться от депрессии!

— Сама знаю, — всхлипнула я. — Только не получается.

— Лучшее лекарство от хандры — перемена обстановки. Возьми отпуск и отправляйся на курорт погреться на солнышке.

— У меня на жаркие страны денег нет, — призналась подруге.

— Я тебе одолжу ради такого дела. Главное, чтобы ты наконец… — закончить фразу Инке помешал рингтон моего смартфона. — Если бывший, сразу посылай его далеко и конкретно. — нахмурилась она.

Я взглянула на дисплей и помотала головой:

— Это мама звонит…

— Очень содержательная беседа, — фыркнула Инна, после того, как я нажала кнопку отбоя. — За весь разговор ты сказала всего четыре слова: «привет», «кошмар», «ладно» и «пока». Ирина Олеговна ведь не виновата, что твой Никитос оказался гадом!

— Во-первых, он уже не мой, — возразила я. — Во-вторых, ты же знаешь мою маму. В ее монологе было всего четыре короткие паузы, так что я при всем желании не смогла бы втиснуть в них больше текста.

— А что за кошмар? — полезло из приятельницы любопытство.

— Маме звонила соседка ее тети и сообщила, что та сломала ногу. Перелом со смешением, так что недели три-четыре придется провести в стационаре. Мама попросила, чтобы я на это время поехала в деревню и присмотрела за ее домом и живностью.

— И что? Ты согласилась? — удивилась подруга.

— Конечно. Сын бабы Лиды сейчас в Сибири по контракту работает, а его жена вот-вот должна второго ребенка родить. Не дергать же их для кормежки кур, собаки и двух кошек!

— Не Турция, конечно, и не Испания, но тоже неплохо, — кивнула Инна. — Воздухом свежим подышишь, на лыжах покатаешься… А если с каким-нибудь фермером роман закрутишь — просто отлично будет! В общем, надеюсь, что домой вернешься веселая, жизнерадостная и позитивная!

— Эти слова обозначают одно и то же, — сказала я.

— Хорошей эмоции много не бывает! — хохотнула подруга.

…На следующий день я отправилась в деревню. И лыжи с собой на всякий случай прихватила — может, действительно появится желание походить по лесу!

Такое желание появилось на третий день моих сельских каникул. Но не с утра, а после обеда. Отправляться в лес в предвечерний час было неразумно, однако я так долго подавляла собственные «хочу» в угоду капризам мужа, что в этот раз решила воспользоваться обретенной свободой. Погода, несмотря на начало марта, была новогодней — снежной и морозной. Скользить на лыжах было радостно и приятно. Жаль, что удовольствие получилось недолгим — в половину пятого начало темнеть и пришлось возвращаться. На обратном пути мне встретилась старушка с клюкой, тяжело бредущая по снежной целине вглубь леса.

«Наверное, у нее Альцеймер, и сама не понимает, куда идет! — мелькнула мысль. — Еще, не дай бог, замерзнет насмерть!»

— Здравствуйте, — поздоровалась в соответствии с деревенским этикетом. — Вы, наверное, заблудились? Давайте я вас домой отведу, а то скоро совсем стемнеет. Адрес помните?

— Иди-ка ты, милая, по своим делам, а я по своим пойду! — сердито буркнула в ответ старуха.

— К вечеру мороз обещали до минус пяти, а у вас вон обувка совсем не по погоде. Отморозите ноги, начнется гангрена, ампутировать придется… Пойдемте, бабушка, пойдемте, ваши дела и до завтра могут подождать! Быстро расстегнув крепления, я взяла в одну руку лыжи с палками, а другой схватила бабульку за рукав и силком потянула за собой.

По дороге еще несколько раз спрашивала, где она живет, но старушка только угрюмо сопела в ответ. Хорошо, что встречный мужичок подсказал ее адрес. Довела упрямицу до самых ворот. Ни «спасибо», ни «до свидания» я так и не дождалась — толкнув калитку, она поковыляла по расчищенной в снегу дорожке. Я подождала, пока старуха зайдет в дом, и только потом отправилась к себе.

Пока готовила ужин, меня посещали разные философские думы на тему «старость — не радость», но когда села смотреть телевизор, начисто забыла о странной старухе. И, возможно, больше никогда бы и не вспомнила, если бы на следующий день во время лыжной прогулки снова не наткнулась на нее в лесу. Бабуля сидела в сугробе, привалившись спиной к дереву. Ее глаза были закрыты, и мне вначале показалось, что она без сознания. Пересилив страх, приблизилась, коснулась пальцами ее лица:

— Что с вами? У вас все нормально? Вы живы?..

Старуха медленно открыла глаза:

— Ну что ты, девка, ко мне привязалась, как репей?! Второй раз умереть спокойно не даешь.

— Вы же не чукча, чтобы таким образом уходить к верхним людям. — от растерянности сморозила я глупость.

— А как надо уходить, по-твоему? — рассердилась она.

— Сводить счеты с жизнью — вообще большой грех!

— Грех, — кивнула старуха. — А если жить больше мочи нет? Если все только и ждут, когда я наконец подохну!

У меня сердце зашлось от жалости.

— Сегодня я вам умереть все равно не дам. Так что пойдемте-ка попьем чаю, поговорим… — сказала, помогая старушке подняться и отвела к себе.

Там Ульяна Степановна (так ее звали) рассказала, что из родни у нее только бездетная племянница Тамара. Из-за кредитов Тома и ее муж вынуждены были продать квартиру в городе и переехали к ней. Она их приняла, а эта парочка переселила хозяйку в кладовку без окон, отбирала ее пенсию, не давала смотреть телевизор и морила голодом.

…Мой отдых накрылся медным тазом. Я развила бурную деятельность, подняв на ноги сельскую общественность и местные правоохранительные органы. В итоге «оккупанты» были изгнаны с территории Ульяны Степановны. Когда я проведывала бабу Лиду в больнице, то рассказала ей о своей спасательной операции.

— А я и не знала, что Ульянку так прижало, — вздохнула она. — Ты ей скажи, что беда, как талая вода, уйдет и следа не останется. Пусть свою хату квартирантам сдаст, а сама ко мне переберется — вдвоем веселее…

Домой я вернулась в хорошем настроении. Во-первых, была довольна, что удалось помочь хорошему человеку, а во-вторых, поняла: развод с мужем, по сравнению с одинокой старостью, никакое не горе, а так — суета сует…

Марина, 30 лет