Я уже думала, что для меня нет места на этой земле и собиралась добровольно уйти из жизни, однако судьба решила иначе…

Мокрый ветер хлестал по щекам, тяжелая сумка тянула к земле. «Зачем забрала все вещи? — думала я. — Могла бы и потом… Или Петя бы выслал — он же не монстр, в самом-то деле».

Воспоминание о муже отозвалось во всем теле болью — я застонала и остановилась перевести дух. Из глаз крупным градом покатились слёзы. Петенька, Петенька…

Разве ж я виновата, что так вышло? Это Бог меня наказал бесплодием. А за что — и сама не знаю. Думала: раз нет своих, из детдома ребеночка возьмем. Молилась, чтобы Господь помог.

Только у него на нас были другие планы: ты себе другую бабу нашел, а меня, значит, из семьи долой. А ведь чувствовал Петенька, что и сам согрешил, что виноват передо мной, — помню наш последний разговор, как ты отворачивался, глаза прятал…

— Соня, ты прости, но так уж вышло… — муж стоял красный как рак, теребя в руках какую-то бумажку. — Я не планировал… Но теперь я должен, понимаешь? А она ни в чем не виновата, она — хорошая, добрая, тебе бы понравилась…

— Ты о чем, милый? — похолодела я. — Ты бабу, что ль, себе завел? Он молча протянул мне скомканную бумажку.

— Что это? — от нахлынувшего волнения буквы расплывались у меня перед глазами.

— Это… справка, что Лина беременна… — Петя шумно втянул носом воздух, — от меня. Я стану отцом, Соня, у меня будет ребенок, понимаешь?

В глазах моих потемнело, ноги подкосились: А как же я? Муж усадил меня в кресло, побежал на кухню за водой. Я пила маленькими глотками — старалась потянуть время, чтобы не услышать слов, прозвучавших следом.

— Тебе уже лучше? — голос Петра окреп. — В общем, нам как можно скорее надо развестись. Сама понимаешь, мой сын должен родиться в законном браке. Мой сын… Господи, эти слова били наотмашь! Мне нечего было возразить мужу.

— Хорошо, — послушно кивнула я, — как скажешь. Почувствовав победу, он повысил голос:

— Завтра я перевезу Лину сюда — в нашу квартиру, — заявил тоном, не терпящим возражений. — Я тебя не выгоняю — можешь занять маленькую комнату… Пока подыщешь себе другое жилье…

Это было уже слишком! Я стала собирать вещи… Решила вернуться в деревню, в родительский дом. А куда еще-то? После смерти матери он так и стоял заколоченный. С Тонькой, сестрой, мы давно не общались — как уехала она после школы, так и не виделись аж до самой маминой смерти.

Тогда, после похорон, сестрица сразу предложила продать дом и деньги поделить. Но я засопротивлялась: пусть, мол, постоит еще, авось пригодится. Точно в воду глядела…

На вокзале было тепло, людно. Я купила билет и села в зале ожидания: до автобуса оставалось еще полных два часа. Перед глазами замелькали картинки из прошлого: наша с Петей свадьба, мама у калитки — машет платочком, как в кино; роддом, первый выкидыш… Господи,сколько их потом было!

Звонок мобильного телефона вывел меня из полудремы.

— Сонечка, это тетя Катя, соседка ваша — помнишь меня? — раздался в трубке далекий знакомый голос.

— Здравствуйте, тетя Катя!

А я к вам еду, гостинцы везу, — сказала как можно бодрее.

— Ой-ой, — запричитала внезапно старуха, — ничего мне не надо! Беда у нас… То есть у вас, Сонечка. Пожар был третьего дня!

— И что? — заволновалась я.

— Так дом ваш сгорел… За ночь весь и выгорел дотла — одни головешки остались. Что делать теперь — не знаем… Решила тебе позвонить.

Мамин дом сгорел?! Господи, куда ж я теперь? К кому прибиться, к какому порогу? Так вот, значит, как Господь решил покарать меня: гнать отовсюду — нет мне места на земле! В душе все перевернулось, вспыхнуло и вмиг окаменело.

Помню, как скомкала и опустила в урну билет, как, бросив сумку, вышла из дверей вокзала и направилась куда глаза глядят — ноги сами несли меня. Пройдя пару кварталов, свернула налево — за фасадами домов сверкала нарядными огнями набережная. А там и до моста недалеко…

«Всё, — рассуждала спокойно, — больше не надо ни о чем думать, ни о чем беспокоиться, не надо терпеть боль и унижение, мучиться прошлым и бояться будущего — река заберет всё…»

Я не сразу его заметила: в темных штанах и куртке, он сливался с металлическими конструкциями моста — только непривычно длинные волосы развевались на ветру черными змеями. Парень стоял за поручнем, свисая вниз носками кроссовок, разбросав крестом руки, едва удерживая себя одними ладонями — смотрел напряженно в темную бурлящую бездну, словно бросая ей вызов.

— Куда?! — вцепилась я его в него сзади. — Не смей! Слышишь? Я здесь! Помоги мне! Пожалуйста! Мне нужна твоя помощь! — слова сами слетали с моих губ. Парень в ужасе оглянулся, затем молча перелез через поручень на полотно моста.

— Чего тебе? — произнес глухим, уже нездешним голосом.

— Не надо… — разрыдалась я, упав на колени и обнимая его за ноги. — Не надо, пожалуйста…

Диме было всего семнадцать. После смерти бабки, которая воспитывала его, он остался совсем один. Первая — и, увы, несчастная — любовь сильно ранила юношу: он решил свести счеты с жизнью. Но судьба зачем-то привела к нему меня. Мы стали жить вместе. Кто я ему: мать, старшая сестра, любовница? Не знаю… Но вечером, после работы, когда город зажигает огни, я спешу домой, потому что знаю: меня ждут.

СОФЬЯ