Как я была счастлива, когда сообщила любимому, что скоро у нас будет малыш…

Я мечтала работать в этой больнице. И вот желание осуществилось — я получила ставку медсестры в хирургическом отделении! Именно там я и обратила внимание на него. Он работал уже пять лет и слыл прекрасным специалистом. Пациенты просто обожали его, коллеги уважительно называли «профессором», и когда я ближе узнала Николая, то поняла: он не только настоящий профи, но и вообще светлый, душевный человек. Его уважали абсолютно все! Особенно медсестры. Глядя на него, они томно вздыхали. Когда же в отделении пошла сплетня о том, что Николай разводится, незамужние дамы утроили свое внимание.

— Его жена — настоящая стерва, — делилась переживаниями Катенька. — Пользовалась его дежурствами и изменяла.

— Все равно он любил ее, — вздыхала Таня. — Вы слышали, как он с ней по телефону говорил? «Солнышко мое» или «девочка моя»… Я слушала эти сплетни и сочувствовала очаровательному доктору. Трудно было понять, как такого славного человека и обворожительного мужчину можно так больно ранить.

Еще большей симпатией я прониклась к нему, когда услышала откровения из уст самого доктора. Это было на Новый год. Как новенькой, а также незамужней и бездетной, мне выпало дежурить в праздничную ночь. Настроение улучшилось, когда я узнала, что дежурным доктором в эту ночь будет Николай.

Повезло: в отделение за ночь поступил всего один пациент, и после полуночи мы с доктором устроили себе маленький праздничный ужин. Я притащила всякой домашней снеди.

— Этот ужин — мой подарок, — смущенно объяснила я Николаю.

— Последние три года у меня не было теплого семейного праздника.

Он сказал это с такой щемящей тоской, что мне захотелось обнять его, прижать, как маленького, и защитить от всех бед.

Мы просидели до утра и не чувствовали усталости. Наоборот, было очень легко. Ничего не произошло той ночью, но какая-то таинственная сила связала нас тончайшей нитью ночных откровений. С тех пор я рвалась на работу, и удача подслушала мои мысли — следующее ночное дежурство мне выпало с ним.

— Нас снова ждут беседы до утра, — сказал мне Николай многозначительно.

— Если вы заняты, то имеете шанс поменяться с кем-либо, — смутилась я.

Он рассмеялся и обнял меня за плечи. Впервые. «Я для него что-то значу», — екнуло сердечко. Это была самая прекрасная ночь в моей жизни. Все произошло даже романтичнее, чем я себе представляла. Николай не сказал, что любит меня, но назначил свидание, и вскоре уже ни для кого в отделении не было тайной, что мы встречаемся. Я была счастлива — самый обаятельный мужчина одарял меня вниманием. Но сотрудники на свой лад трактовали наш роман.

— Кто бы мог подумать, что наша Лена такая быстрая девочка, — с издевкой говорила рассудительная Катенька.

— Она просто воспользовалась ситуацией, — заверяла Таня. — Доктор одинок, в отчаянии после развода. Она его охмурила. Впрочем, главное, чтобы она не стала второй женщиной, которая разрушит его жизнь.

Таких намерений у меня не было. Более того, тень первой жены Николая, как черная туча, висела над нашими отношениями: я боялась разрушить их любым самостоятельным движением, которое могло быть трактовано им как намерение изменить их. Кажется, я так сложно думала об этом, что в конце концов запуталась сама и превратилась в послушную куклу.

Через время сплетни утихли. Отделение спокойно ждало, каким результатом окончатся наши встречи, но никто даже представить не мог, как ждала определенности я, — к весне я уже знала, что беременна. Николай не выразил радости, узнав об этом.

— Я после развода остался нищим, — сказал он. — Мне нужно начинать все сначала, а тут… ребенок!

— У нас все есть: квартира, машина, — успокаивала его я. — И мы. Работа тоже есть. Что же еще нужно?..

Мы поженились, когда я была на пятом месяце беременности, но стали жить вместе только после того, как родился Стасик. Но любить человека и жить с ним — две стороны одной медали, и очень разные!

Наивная девочка, я была уверена, что главное — любовь, а все остальное как-то само устроится. Но действительность превзошла мои ожидания уже с первых дней совместной жизни. Николай, у которого, как создавалось впечатление на работе, вообще нет недостатков, оказался обычным человеком с массой недостатков. То, чего он не мог позволить себе на работе, в общении с чужими людьми, коллегами и пациентами, с лихвой изливалось на меня дома. Смену его настроения предугадать и предусмотреть было невозможно. Он мог вернуться в дом, не взглянуть на меня и сына, молча закрыться в комнате и просидеть там до утра. Такие «плохие» дни случались часто. «Может, проблемы на работе», — гадала я, но позвонить в отделение, где работала до родов, было как-то неудобно.

Помог случай. На улице я встретила Катеньку и попыталась узнать, нет ли у мужа проблем на работе.

— Что ты! — изумилась Катя. — На него так благотворно действует отцовство.

Когда Николай вернулся с дежурства и прилег на диван, я присела у его ног и спросила:

— Что тебя тревожит, милый? У тебя какие-то проблемы? Расскажи мне…

Коля взорвался оскорблениями, ругательствами, диким криком.

— Что тебе не нравится, истеричка?! Что ты ищешь всюду проблемы? Ты на себя посмотри, а меня оставь в покое, — кричал он так громко, что соседи стали стучать по батареям.

Я сжалась от страха и удивления — впервые он оскорблял меня так грубо и цинично. Через минуту он остыл, и я… извинилась перед ним, хотя плохо понимала, зачем я это делаю и чем же его обидела. Наверное, просто мне очень хотелось покоя, и это был кратчайший путь к окончанию грозы. Но с тех пор мысли, одна другой печальнее, все чаще появлялись в моей голове.

Что я делаю не так? Может, я не справляюсь с ролью жены такого мужчины? Наверное, я не так хорошо готовлю, как его первая жена, да и в квартире не всегда успеваю убрать…

Перечень моих недостатков был внушительным, и я с фанатизмом начала борьбу за соответствие себя ему. Но все было тщетно — он был непробиваем, и все мои усилия разбивались о холодность, презрение — в лучшем случае, и оскорбления — в худшем. Телятина на обед? «Ты же знаешь, что я ее терпеть не могу» Купила новый галстук? «Какая безвкусица! Кто тебя просил покупать мне это уродство? » Билеты в кино? «Я такой бред не смотрю!» И так далее и тому подобное.

Вспышки гнева возникали на пустом месте и быстро иссякали. Потом следовали холодные извинения, и снова — все по новой! Я очень устала и, главное, растерялась. Я уже не знала ответов на два сакраментальных вопроса: что делать и кто виноват? Зимой маленький, нелюбимый отцом Стасик загрипповал. Он температурил и всю ночь плакал. Я сидела рядом с сыночком, стараясь чем только возможно успокоить малыша и облегчить его страдания. Николай недовольно возился в другой комнате. Было слышно, что из-за плача ребенка заснуть он не может. Наконец Коля не выдержал, выскочил из кабинета и дико закричал:

— Убирайся! Вернее — собирайся, я отвезу тебя к твоим родителям. Когда Стас выздоровеет, тогда и вернешься. Я в таких условиях отдыхать не могу! Если бы это касалось меня, я бы, наверное, послушно собрала вещички и поехала к маме с папой. Но речь шла о Стасике! Я собрала все свое мужество и спокойно заявила, что никуда не поеду. Мало того что на дворе — ночь, разве можно горящего ребенка выносить на холод?

— Ему станет еще хуже, — спокойно сказала я. — Как врач ты должен это понимать! Никуда я не поеду! Реплика вызвала бурю, какой мне видеть еще не доводилось. Николай метался по квартире, кричал, оскорблял меня, со всего маху грохнул на пол вазу и уже схватился было за тяжелую бронзовую статуэтку, но я истерично расхохоталась и выкрикнула:

— Ты просто сумасшедший! Что ты делаешь, идиот?

Через секунду я пожалела об этих словах. В глазах мужа был настоящий блеск помешательства Он бросил статуэтку на пол, подскочил ко мне и ударил по лицу. Потом еще и еще… Я не помню, как доползла до кроватки Стасика; сидела там и тихо выла, чтоб не потревожить хрупкий сон больного сыночка. Его сыночка! Утром глянула на себя в зеркало и ужаснулась. Лицо отекло, безобразными синими пятнами на нем расползлись синяки. И тут позвонила моя мама.

— Как Стасик? Как температура? Как горлышко? — она переживала и хотела знать о любимом внуке.

— Еще немного беспокойный, но уже лучше, — сказала я, с трудом выговаривая слова разбитым ртом.

— Я сейчас приеду, Леночка! Посмотрю на Стасика, — сказала мама.

— Нет, нет! — запротестовала я поспешно. — Мы сейчас с Николаем везем Стасика к одному его знакомому педиатру. Нас не будет… Ты не переживай, мамочка, я тебе обязательно перезвоню.

Когда Николай вернулся с работы и увидел мое лицо, он неожиданно… расплакался, стал целовать мои руки и каяться, каяться, каяться. Это он умел.

— Умоляю, прости меня, Леночка! Это не повторится. Я люблю тебя и Стасика… Просто не знаю, что это было…

Битый час он стоял на коленях, умоляя, чтобы я поклялась, что забуду ужасную ночь. Я поверила его словам — и действительно, больше это не повторилось; то, что произошло в следующий раз, было похлеще, чем той ночью. Банальная ситуация привела Николая в бешенство — я забыла выстирать его халат. Синяками не обошлось. Дико болела голова, которой я ударилась, когда, спасаясь бегством, упала на пороге комнаты и въехала прямо в тяжелую ручку дубового кресла. Почему я прощала его? Мне казалось — из любви. Повторяла, как молитву: «Люблю, люблю, люблю», а значит, должна любить и его недостатки, слабости… Я долго пребывала в этом заблуждении. Терпела, а он только еще больше зверел от этого. Он уже не смотрел, чем бил: всем, что попадется под руки! Он уже даже не извинялся — просто отводил взгляд. И наконец я оказалась на больничной койке с трещиной в черепе.

— Вы упали с лестницы, когда вешали шторы… — не то спросила, не то заявила молодая женщина в приемном покое. Я беспомощно кивнула.

— Мы обе знаем, что неправда, — продолжила она. — Зачем вы это терпите? Разве так должна выглядеть ваша жизнь? А ваш маленький сын? Вам нравится, что он вынужден быть свидетелем этого кошмара и может стать жертвой?

Я долго думала о ее словах. И чем больше думала, тем больше убеждалась в том, что Николай так никогда и не любил ни меня, ни своего сына. Наверное, ему действительно нужна была чья-то любовь после развода. Как отдушина, как удовлетворение его мужского честолюбия, как подтверждение его непреходящих мужских достоинств. Но как только такую любовь он получил, она стала для него лишней обузой, потому что любил он… не меня. Наверное, до сих пор — ее, бывшую супругу. И все эти кукольные страсти, бойни, слезы, извинения, прощения и новые бойни — всего лишь бесконечный бой с нелюбовью. Со мною, нелюбимой… Как жестоко! Где его логика, его здравый смысл? Почему не объяснил все просто и откровенно? Почему позволил себе калечить мою жизнь? Или это я позволила?.. Как тут разобраться?! Из больницы я позвонила маме, которая присматривала за Стасиком, и попросила:

— Мамочка, что бы ни случилось, ни в коем случае не отдавай Стаса Николаю. Ни под каким предлогом. Слышишь?

— Что случилось, Леночка? — не на шутку переполошилась мама.

— Прошу тебя, мамочка, заберите меня отсюда к нам домой. Мы со Стасиком поживем у вас некоторое время. Я тебе дома все расскажу. Только, пожалуйста, скорее! ‘

Как легко становится на душе и какой простой кажется жизнь, когда наконец понимаешь, что тебе в ней делать, даже если ответа на второй вопрос — кто виноват? — не может быть в принципе. Я уходила не от Николая. Я просто вырывалась из статуса нелюбимой в обычную жизнь и, усмехаясь, представляла, как больничные тетки соберутся в кружок и долго будут перемывать мои косточки, переживая, что и вторая жена бросила обаятельнейшего, красивейшего и привлекательнейшего мужчину — Николая. Ох уж эти бабы-стервы! И, глядя в сероватый больничный потолок, я неожиданно подумала, что только со слов больничных сплетниц знаю, что первая жена Николая была шалавой. А на самом деле?

ЕЛЕНА