Ситуация у меня, прямо скажу не очень. Выходов много, но который из них правильный — поди пойми.

Nаня, моя первая жена и мать моего сына — женщина очень требовательная. Сама перфекционистка, и от других требует того же. Мы прожили в браке 4 года. За это время я понял, почему с родными она почти не общается — сложно иметь с ней дело. Энергичная, всегда и все доводящая до логического завершения, бесконечно готовая переделывать, пока не получится как надо, Таня довольно часто доводила меня до белого каления. Потому что я в некоторых случаях не видел смысла так упираться. А у нее — все по максимуму: либо хорошо, либо через пот и слезы, но все равно хорошо. А лучше — чтобы вообще отлично.

Как же так случилось, что я не заметил этого до свадьбы? Заметил, хотя через розовые очки, а я был очень сильно влюблен, через месяц уже готов был тащить ее в загс, потому что считал: вот она, женщина моей жизни — все казалось очень милым, трогательным даже. Проявлялись эти ее особенности в таких показательных ситуациях.

Ну, к примеру, я ее как-то пригласил к себе, она увидела у меня рубашки, которые я погладил на работу, взяла и перегладила их. Сказала, что там были заломы на видных местах, а это сделает меня несолидным. Такое проявление заботы мне показалось невероятно милым. Ну и все остальное — тоже. Я намеревался посуду помыть за нами после ужина, она посмотрела, меня отодвинула и заявила, что все сделает сама. Такие мелочи для меня были показателем того, что Таня хочет заботиться обо мне.

Вы не подумайте, я был тоже готов для нее на многое. Даже стал усерднее работать, за что получил повышение. Собирался ради нашего общего будущего и дальше пахать, как вол, чтобы у нас все было идеально. В моем понимании «идеально», а это включало возможность съездить куда-нибудь в отпуск, купить квартиру побольше, чтобы было uде втроем-вчетвером разместиться. Такие житейские моменты. Но у Тани был свой взгляд на «идеально». У нее «идеально» начиналось с мелочей.

И все равно первые 2 года супружеской жизни я старательно не замечал, что происходит. Все домашние дела Таня тащила на себе. Когда я хотел помочь, она не позволяла. И дело было не в том, что считала это чисто женским делом, а в том, что, по ее мнению, я с эти не справился бы так, как надо. Поначалу я думал, что она шутит, но со временем понял: шутить она не умеет. У Тани все было серьезно. Всегда и во всем.

Я не помню, когда впервые подумал, что, женившись, совершил самую колоссальную ошибку в своей жизни. Кажется, мы и двух лет еще не прожили. Но тогда я думал, что мы можем все исправить, если вместе постараемся.

К разговору я готовился долго.

Так долго, что, когда его начал, у меня уже внутри все кипело, и вместо конструктивного диалога у нас получился первый скандал. Высказал я все, что накопилось. Таня в долгу не осталась, тоже мне выставила претензии. Так и узнали, что, оказывается, супружеская жизнь нас обоих не устраивает.

Сели, стали думать. Как мы тогда пришли к этому решению, я точно не знаю, но нам обоим показалось, что завести ребенка — лучший выход из нашего положения. Сейчас я понимаю, что это было еще одной ошибкой. Потому что, когда родители не могут найти общий язык между собой, то воспитывать ребенка они вместе точно не должны. Но мы рискнули. Тогда были совершенно уверены: мы все сможем, потому что любим друг друга несмотря ни на что.

Артему тогда исполнился год, мы поссорились прямо на его дне рождения. Я считал, что годовалому ребенку не нужны никакие праздники, торта с подарками в кругу семьи будет вполне достаточно, но Таня распланировала поход в детский центр с аттракционами! С годовалым малышом! И, естественно, с родственниками и их детьми.

Позвали Таниного старшего брата с женой и детьми, моих сестер, родителей наших… Все за наш счет, естественно. Я не жмот и был готов за все это платить, но потом, когда Тема тоже сможет во всем поучаствовать.

После того как выяснилось, что никакие качели, которые по возрасту подходили, Теме не нравятся, я напомнил Тане, что был против всего этого. Она заявила: «Зато будет что вспомнить и показать». Я попросил ее показать хоть одну фотографию, на которой Тема улыбается. Она упрямо поджала губы, но уходить было уже поздно. Пришлось досиживать. Настроение упало совершенно.

О разводе заговорила она, потому что ей не нравилось, как я воспитываю нашего сына. Ведь я разрешал ему то, что мама запрещала категорически. В какой-то момент я понял, что она права, и развод для нас — единственный приемлемый выход, пока мы друг друга еще не возненавидели.

Развод оформили, хоть и пришлось побегать. Таня подала на алименты, я только плечами пожал: сына бросать я не собирался. Но вот с опекой возникли проблемы. Таня настаивала на том, что Тема не должен оставаться наедине со мной, потому что мои методы воспитания слишком сильно отличаются от ее, а она хочет, чтобы из Темы вырос достойный член общества, а не разгильдяй, какого я способен воспитать.

На то, чтобы получить право видеть сына без присутствия матери, у меня ушло еще 2 года. Но я своего добился. Естественно, Танино отношение ко мне изменилось из-за этого далеко не в лучшую сторону. Удивительно, но родственники, которые до этого с ней не особенно любили общаться, вдруг сплотились, выступили единым фронтом! Как меня только не встречали, какими только взглядами не одаривали. А потом и вовсе Таня постановила, что мы будем встречаться на нейтральной территории, и место встречи выбирать должна естественно, она.

Однажды Таня заболела, и вместо нее сына мне привезла ее сестра, Оксана. Про Ксюшу я только слышал до этого. Она младше Тани на 5 лет, в 18 уехала в Москву, учиться, да так и осталась там. Даже летом не приезжала. Таня говорила, что сестра зазналась. Звонила только родителям и брату, а ей только приветы через них передавала, из чего я сделал вывод, что отношения между сестрами были не самыми хорошими, даже плохими, раз уж Оксана так откровенно сестру игнорировала.

Я, естественно, опешил, увидев сына с какой-то незнакомой девушкой. Симпатичная, кареглазая, чем-то на Таню она была похожа. Оксана представилась, я тоже. Темка на шее повис, и на какое-то время я совершенно забыл о новой знакомой. Только потом, когда сын попросил поставить его уже на землю, вспомнил. Я бы на ее месте уже давно ушел, а она стояла и смотрела. Потом сказала: «Я себе вас иначе представляла. Вместо вас тут какое-то страшное чудище должно быть. Куда вы его дели?»

Для нас обоих это была любовь с первого взгляда. Я попросил ее телефон под предлогом, что можем задержаться или приехать раньше, и я ее предупрежу. Оксана задумалась на секунду, а потом все-таки продиктовала мне номер.

Я ей позвонил, сказать, что мы в кафе недалеко от места встречи, едим пирожные, и, если она хочет, может к нам присоединиться. Пошутил, что тогда она не выдаст нас, потому что будет соучастницей преступления. Ведь Тема ел наполеон, жутко-страшный калорийный торт, на который, если верить Тане, детям даже смотреть было нельзя.

Оксана к нам присоединилась, и мы провели совершенно прекрасные 40 минут. А потом позвонила Таня. Я без труда услышал, как она, слишком уж громко для больной, спросила: «Они ведь задерживаются, да?» Оксана спокойно сказала, что мы уже встретились, и все в порядке. Даже попросила Тему что-нибудь маме сказать, чтобы та поверила.

Всю последующую неделю Оксана не выходила у меня из головы. Я так надеялся, что она привезет мне сына и в следующие выходные, так что, когда увидел ее с Темой, очень обрадовался. Она, смеясь, рассказала, как ей влетело от Тани, когда Тема, как и любой ребенок, не понимающий, что можно рассказывать, а что нет, заложил нас с потрохами.

Но выбора не было. Оказалось, теща сломала руку, тесть застрял на даче со строителями, так что пришлось и в этот раз доверить Тему ей. Хотя Таня была очень недовольна этим и даже думала соврать, что и Тема заболел. «Но я ей напомнила, что не она одна может позвонить куда следует, — подмигнув, сообщила мне Оксана. — Пришлось ей смириться с тем, что я, предательница, снова поеду отдавать ее сына в лапы чудищу». И засмеялась. Я предложил про все забыть и поехать с нами. В тот раз я запланировал для Темы покататься на машинках. Было очень весело. Темка с Оксаной более раскованно себя вел, да и мне с ней было комфортно.

Нехорошо желать человеку не выздороветь к следующим выходным, но я не покривлю душой, если скажу, что желал Тане все-таки болеть. Но она поправилась и привезла мне сына сама. Еще заметила, что я разочарован. От ее комментария по этому поводу мне стало не по себе. «Оксанка всегда была падкой на мужиков, — съязвила бывшая, — и нравилась им, так что неудивительно, что вертела перед тобой юбкой. Ты ведь зарабатываешь хорошо. А у нее как раз кризис».

Мне стоило огромного труда сдержаться при Артемке, хотя впервые в жизни появилось желание ударить женщину. Но, во-первых, сестру она знала лучше и вполне могла оказаться права, а во-вторых, если бы я ее ударил, сто процентов бы сына больше не увидел. Поэтому я сдержался.

А вечером, после того как отвез Артема к ней обратно, набрался храбрости и позвонил Оксане.

Оказалось, что не только мне бывшая жена пропесочила мозг, сестре она тоже много чего интересного сказала, в том числе и то, что, если мы сойдемся, я сына больше не увижу, поэтому Оксана решила вернуться в Москву. Так точно она не будет раздражать Таню, и той нечем будет угрожать. Я пытался ее отговорить, но безрезультатно. Когда я, отчаявшись, заявил, что поеду за ней, услышал, что буду дураком, потому что я должен быть с сыном.

А еще должен попробовать добиться опеки над ним, потому что Таня — кошмарная мать. У нее есть только правила, которые необходимо выполнять, никаких послаблений. Мальчик, который еще даже в школе не учится, ходит по струнке. Воли у него немного, и выходных он каждый раз ждет с нетерпением. Просто выходя за порог квартиры для того, чтобы встретиться со мной, он оживает, начинает улыбаться.

Я не знаю, насколько там все на самом деле плохо. Хочется надеяться, что Оксана сгустила краски. Правда, не понимаю, зачем бы ей это понадобилось. Но в любом случае оставить все, как есть, я не могу. Не понимаю, почему Таня так негативно восприняла известие о том, что мы с Оксаной друг другу нравимся. В то, что она ревнует, я не верю. Мстит? Но за что? Ей ведь тоже не нравилось жить со мной, и о разводе первой заговорила именно она.

Не знаю, что делать. От одной мысли, что придется выяснять отношения с бывшей женой, передергивает, но и личную жизнь наладить хотелось бы. Об Оксане не могу не думать, хотя и провели-то мы всего лишь день и еще час. И где гарантия, что с другой женщиной не будет повторения? Так и буду холостой ходить? Скрывать от бывшей жены подруг, а она меня будет шантажировать сыном?

И так, и так ничего хорошего не получается. Но и ничего не делать — не лучший выход. Так и сижу уже полгода, раздумываю, как бы не прогадать.

Константин ЛОПАРЕВ, 32 года