Говорят, что материнская молитва со дна морского поднимет. Могу это подтвердить, так как сама мать троих детей, и не раз просила у Господа защиты и помощи. Но, к сожалению, бывает и наоборот.

Недалеко от меня жила Люба с мужем и двумя сыновьями-двойняшками. Хорошая семья, самая обычная. Мы дружили. Но случилось несчастье. Муж Любы упал с высоты на стройке, сломал позвоночник и стал инвалидом. Потому приходилось женщине пахать за семерых. Она, я знаю, на четырех работах умудрялась трудиться, за мужем ухаживала и, конечно, занималась детьми и домом. Мы все по-соседски помогали, чем могли.

Настало время сыновьям Любы — Игорю и Олегу — идти в армию. Времена тогда были неспокойные, потому отправили их в горячую точку, в Афганистан. Вернулись парни совсем другими. Стали пить, валяться в канавах и грязи, драться, вести себя неадекватно.

Например, иногда они ходили по улице и рычали, «стреляли» из невидимого автомата, кидались на прохожих, а порой, услышав громкий звук, падали на землю, прикрыв голову с криком: «Атака!».

Соседи, глядя на весь этот цирк, окрестили парней братьями Запашными (не в обиду знаменитым укротителям!). Так и прицепилось к ним это прозвище. А вскоре умер муж Любы, отец парней. Они вообще с катушек съехали. Воровали водку в магазине, но зачастую болтались на кладбище (оно от нас недалеко) и пили все, что оставляли люди на могилках родных. Конечно, все понимали, как тяжело было Любе. Но никто даже не подозревал, какой на самом деле ад творился в их семье.

Было около часа ночи, я управилась с делами и собралась спать. Вдруг в окно затарабанили. Гляжу — Люба. Вышел мой муж и завел гостью в дом. Я ужаснулась. На ней места живого не было! Вся в синяках, крови, платье порвано, сама трясется и плачет, аж слова сказать не может. Кое-как мы ее успокоили, и тогда Люба рассказала свою шокирующую историю.

Игорь и Олег, напившись, в порыве гнева крушили все вокруг, избивали отца, издевались над ним — с постели скидывали, утку в кровать выливали, еду в глотку запихивали, отчего бедный мужчина едва не задыхался.

Так как Люба большую часть времени была на работе, она ничего не могла поделать. Пришлось уволиться, чтобы следить за мужем. Пока мать была дома, сыновья отца не трогали, зато стали драться друг с другом. Как бы Люба ни пыталась их вразумить, без толку. Одно радовало — Игорь и Олег часто приходили домой только ночевать, потому от их дебошей можно было хоть немного отдохнуть.

Когда умер муж Любы, сыновья переключились на мать. Били ее, унижали, требовали денег на выпивку. Но Люба уже не работала — откуда у нее? До пенсии еще надо было дожить, а все скудные накопления ушли на похороны. Братьям это, конечно, не нравилось, так что доставалось матери будь здоров. Правда, били они ее так, что лицо и открытые части тела были без синяков.

В этот раз сыновья снова докопались до нее с требованием дать денег. Люба отказала. Игорь и Олег куда-то ушли, вернулись вусмерть пьяные, накинулись на мать, били ее уже вдвоем, чем под руку попадет.

Игорь в конце концов схватился за нож, а Олег — за топор. Оба орали, что сейчас убьют мать. Что им спьяну померещилось, неизвестно, но они, когда увидели друг друга, кинули оружие и стали драться между собой. Люба воспользовалась ситуацией и, собрав последние силы, побежала за помощью. Свет горел только у меня, поэтому она и пришла.

Я хотела вызвать скорую, но Люба категорически отказалась, мол, сразу приедет милиция и сыновей посадят. Мой муж — медик, осмотрел Любу, обработал раны, покачал головой и сказал, что синяки и ссадины несерьезные, а вот ребро точно сломано, понадобится лечение. Люба снова отказалась, лишь попросила у мужа рекомендации.

Соседи, увидев Любу, встали на ее защиту. Мужики пригрозили братьям Запашным, что еще раз увидят такое — прибьют. Бабы читали нотации. А тем хоть бы хны, только в известном направлении всех посылали.

Однако Любу больше с синяками никто не видел, но она говорила мне, что издевательства по-прежнему продолжаются. Я ругалась, злилась, то умоляла, то приказывала Любе сдать извергов в милицию. На что получала один ответ: «Это же мои сыночки. Им и так на войне досталось, а представь, что с ними в тюрьме будет? К тому же я совсем одна останусь». Ну не насильно же их сдавать, верно?

Через какое-то время пришли вести: братья Запашные умерли. Игоря нашли на кладбище, точнее, на заборе. Он зацепился подбородком об острый наконечник оградки, да так, что колышек вылез аж через переносицу. Чуть поодаль валялся Олег. Вскрытие показало, что он поперхнулся водкой.

Конечно, никто с этим особо разбираться не стал — алкаши же. Один равновесие не удержал и со всей силы упал на оградку, а со вторым все понятно. Как убивалась по сыновьям Люба! Все причитала, что она в их смерти виновата. Все ее успокаивали и говорили, что она здесь ни при чем, но она только рыдала и твердила свое.

На сороковинах было немного народу, пришло человек 10, все быстро разошлись. Мы остались с Любой одни, я решила помочь ей убрать посуду. И Люба призналась, почему считает себя виноватой. Далее — с ее слов.

«Я так измучилась с Игорем и Олежкой, сил моих не было. Все Господа просила вразумить их, да толку-то… Только хуже становилось. Побои эти, унижения, я все была готова отдать, лишь бы это прекратилось. Тут мне одна знакомая посоветовала к бабке сходить, мол, она такими чудесами славится, столько людей от пьянки вылечила. Я, конечно же, собралась.

Старуха выслушала меня, дала два яйца в руки и приказала подумать о своем желании, ни на что не отвлекаться.

Сама же зажгла свечу, в нее воткнула иголку. Долго читала какое-то заклинание, пока свеча не догорела. Бабка взяла иглу, нацарапала на скорлупе имена сыновей. Наказала яйца сварить и скормить Игорю и Олегу. Я спросила — точно пить бросят? А бабка ответила: «Что хочешь, то и получишь».

Я все сделала, как она сказала. Я украдкой за сыновьями наблюдала. Игорь съел яйцо. А так как он пьяный был, тут же рухнул головой на стол. Я его перетащила в постель, смотрю — скорлупа ему в подбородок впилась. Потом Олег есть начал, поперхнулся, прокашлялся, тоже уснул. А на следующий день они умерли… Я же себя виню, знаешь, почему? Когда бабка мне сказала о своем желании подумать, я про себя как заведенная твердила: «Устала я мучиться, хоть бы умерли они уже и не трогали меня».

Умом-то я понимала, что слова ужасные говорю, а никак остановиться не могла, до того они меня допекли. Вышла от бабки, на душе было спокойно, пришла уверенность, что все будет хорошо. Грешно говорить, стыдно признаваться, но мне и правда легче стало после их смерти. Но какая же мать не будет оплакивать своих детей? Вот и я каждый день плачу, ведь я сама лично сыновей убила. Горе мне, дуре…»

Я же считаю, что Люба ни в чем не виновата, и колдовство тут тоже ни при чем. Думаю, даже у огромного материнского терпения есть предел, и если женщину довести, то последствия будут страшными. Другой вопрос, как теперь Любе с этим жить. Теперь и не спросишь. Вскоре она продала дом и уехала в другой город. Надеюсь, у нее все хорошо, а ее история будет кому-нибудь уроком.

Римма ПАСЕЧНИКОВА, 61 год